ИНДЕЙСКИЕ МОТИВЫ В ИСТОРИИ КАНАДЫ

(часть вторая)

   В начале марта этого года Торонто отпраздновал своё 175-летие. Это был юбилей возвращения городу его индейского названия. Англичане, и, в первую очередь, основатель города губернатор Симко, которые строили Англию вдали от Англии, пытались искоренить здесь индейский дух, потому Торонто первые 40 лет просуществовал под именем Йорк. Но Йорк-Торонто никогда не был деревней, даже когда население его составляло 250 человек. Он был задуман и строился, как столица, и на первом же заседании парламента во Дворце Правительства в 1797 году был провозглашён столицей Верхней Канады (Онтарио).
   Примерно в то же время, когда Йорк был переименован в Торонто, видный государственный и общественный деятель Верхней Канады, врач и юрист, Вильям Болдуин (William Baldwin) построил дом на холме, с прекрасным видом на oзеро, рядом с тем местом, где сейчас находится Casa Loma. Свой дом он назвал "Спадина" от индейского слова "эспадинонг" - холм. Доктор Болдуин проложил к дому и улицу, по обе стороны которой сам посадил каштановые деревья. Улица получила то же название, что и дом, только со временем приобрела английское звучание - Спадайна. Spadina Road и её продолжение Spadina Avenue стали главными улицами центральной части города, а дом Болдуина на холме много раз достраивался, перестраивался, наконец, в 1982 году был подарен его потомками городу и превращён в музей Spadina House как образец быта процветающей семьи викторианской эпохи.
   Однако вводить в обиход индейские названия так в моду и не вошло. Лишь изредка можно встретить то тут, то там улицу, названную именем какого-нибудь индейского племени: Huron Street, Seneca Street, Cayuga Avenue.
   Но есть в западной части города, к востоку от High Park, небольшой "пятачок" с улицами: Indian Valley, Indian Grove, Indian Road (Индейская долина, Индейская роща, Индейская дорога). Так назвал их человек, которому принадлежала эта земля лет 150 тому назад.
   Находился его участок тогда далеко за городом, по нему проходили индейские тропы, которыми индейцы продолжали пользоваться. Человек этот был первым профессиональным архитектором Торонто, его главным инженером и землемером, а кроме того, замечательным художником-акварелистом. Звали его Джон Говард (John Howard). Ему принадлежал и High Park, который он подарил городу. Говард спроектировал в Торонто множество улиц, зданий, государственных и частных, кажется, ни одно из них не сохранилось, но сохранились его рисунки с изображением городских пейзажей, написанные рукой мастера и со знанием дела, которые дают представление об облике раннего Торонто.
   На карте упорядоченно расположенных улиц Торонто обращает на себя внимание Davenport Road, которая вьётся, явно подчиняясь каким-то своим законам. Оказалось, она проложена по траку, который остался на земле в том месте, где индейцы волоком перетаскивали свои каноэ от реки Дон к реке Хамбер (Humber River). И тут мы приблизились к устью реки Хамбер, где первый европеец увидел озеро Онтарио и место будущего Торонто. Это было в 1615 году, a человек этот - французский путешественник и исследователь Этьен Брюле (Etienne Brule), личность яркая и противоречивая, о котором вот уже 400 лет спoрят, чего же он сделал больше в этом мире - добра или зла.
    Этьен Брюле родился в 1592 году в предместье Парижа в семье фермеров. Этот сельский мальчик оказался страстным любителем приключений и каким-то, никому не известным образом, в 1608 году он присоединился к очередной экспедиции Самюэля Шамплейна (Samuel de Champlain) в Новый Свет. Это был уже четвёртый визит Шамплейна в Северную Америку, и на этот раз он взял с собой 16-летнего Этьена. Шамплейн часто возвращался во Францию - отвозил составленные им карты местности и делал доклады правительству о том, как много здесь, в Америке, плодородных земель и богатых пушниной лесов. Теперь он вёз с собой оборудование и плотников, чтобы осуществить мечту, которую он вынашивал уже лет пять - построить в Квебеке столицу Новой Франции.
   Пока Шамплейн занимался строительством города, Этьен исследовал окрестности: пороги на реке Св. Лаврентия, берега реки Саганэ. Здесь в районе Тадоусак произошло первое знакомство Брюле с индейцами. Они напряжённо всматривались в лица друг друга, не подозревая ещё, как переплетутся их судьбы.
   Летом 1610 года Шамплейн договорился с дружественным ему племенем гуронов, принять Брюле к себе на год для изучения их языка и быта, готовя, таким образом, себе помощника - проводника и переводчика - в торговых делах и в исследовании новых территорий. Взамен он взял с собой во Францию молодого индейца - так Брюле стал первым известным миру студентом по обмену. Неординарный и общительный Этьен за год подружился с гуронами, выучил их язык и следующим летом на том месте, где должен был состояться "обратный" обмен, он появился в сопровождении огромного числа гуронов с пушниной, сам в индейском наряде и безо всякого намерения возвращаться обратно. Вольная жизнь индейцев оказалась Этьену больше по душе, чем втиснутая в рамки законов жизнь белых людей. Сменив европейскую цивилизацию на культуру каменного века, он без сожаления простился с белой расой, перенял привычки индейцев и провёл с ними в общей сложности 23 года, надолго исчезая из поля зрения Шамплейна. Тем не менее, он официально служил у Шамплейна, получал у него "зарплату", должен был выполнять его поручения и присылать регулярные отчёты. Связь поддерживалась через французских миссионеров,"отцов" и "братьев", которых Этьен обучал индейскому языку. Они периодически наезжали в Гуронию, где он обосновался, хотя часто и там его не находили - он месяцами бывал в походах.
    Известно несколько совместных экспедиций Брюле с Шамплейном. Одна из их была на север в Гуронию, другая - к южному берегу озера Онтарио, во время военной кампании Шамплейна вместе с гуронами против ирокезов. Там произошло событие, которое негативно сказалось на их дальнейших отношениях. Для победы над ирокезами Шамплейну нужна была помощь, и он послал за ней Брюле ещё с 12-ю отборными храбрецами-гуронами, которым предстояло пробраться через территорию ирокезов. (Кстати, именно тогда, по дороге, и произошло то событие, которое художник запечатлел на своей картине: гуроны вывели Брюле к устью реки Хамбер). Помощь Шамплейну не подоспела во-время и ему пришлось отступить. Кроме того, он дважды был ранен, после ранения уже мало путешествовал, занимаясь большей частью административными делами колонии.
   Индейцы приняли Брюле в племя, как равного среди равных. Человек редкой отваги, сильный и мужественный, он никогда не упускал возможность следовать за ними в самые дальние дикие места. Это была страсть - не ради денег и славы отправлялся он в рискованные путешествия через вражеские территории; не раз смекалка спасала его в самых критических ситуациях. Этьен Брюле оказался первым белым человеком, который увидел Великие Озёра, Ниагарский Водопад, озеро Ниписсинг, место будущей столицы Канады Оттавы. Он открыл для европейцев многое из того, что сейчас является провинциями Квебек и Онтарио, штатами Мичиган и Пенсильвания. Человек явно способный к изучению языков, он, к сожалению, не был писателем, его мысли и чувства остались никому не известными. Все его походы плохо документированы, о многих из них можно узнать лишь косвенно из других источников, прежде всего, докладов самого Шамплейна и французских миссионеров. Самюэль Шамплейн был историк и летописец, географ и картограф, солдат и дипломат. Он посылал во Францию отчёты, чтобы получать новые гранты на развитие колонии.
   Этьену же по возвращении из походов, после кутежей и танцев победы, нравилось предаваться любви. Он любил и был любим индейскими женщинами, у которых не было запрета на любовь с мужчинами до замужества, пока они не выбрали себе наилучшего. Конечно, молодой красавец, белый гурон, как его называли, пользовался у них большим успехом. Говорят, что в индейской деревне Toanche, где он жил (теперь это район Midland на юге Georgian Bay), было много полукровок, отцом которых он был.
   Французские миссионеры, считали предательством то, что Брюле перенял привычки и стиль жизни "дикарей", а его развратное поведение - порочащим белую расу и христианскую религию, которую они проповедовали. Свобода нравов Брюле возмущала Шамплейна, как человека строгих правил, тоже. Их отношения становились всё хуже и хуже. Брюле уходил из-под контроля, ходили даже слухи, что он тайно заключал частные сделки с торговцами пушниной. Но всё это были ещё простительные грехи. Главное пятно, которое лежит на его чести и совести - предательство интересов Франции и своего патрона, Шамплейна, во время англо-французской войны 1629-32 гг.
Пособничество Брюле победе англичан заключалось в том, что он провёл английские суда по реке Св. Лаврентия от устья до Квебек-сити. Говорят, это были слухи, которым Шамплейн легко поверил, потому что никто не знал эти места лучше, чем Брюле. По другой версии, Брюле за свои прегрешения был выслан в Европу без права возвращения в Новую Францию, что как-то обьясняет его альянс с англичанами. Как бы то ни было, Квебек-сити, после непродолжительной осады сдался, сам Шамплейн, как пленный, был отправлен в Англию, а Этьен Брюле вернулся к гуронам. Но гуроны встретили его недружелюбно. Может быть потому, что Брюле, несмотря на свою романтичность, был достаточно предприимчивым человеком и теперь вёл торговые дела с англичанами, сюзниками ирокезов - их злейших врагов. Гуроны же во время английского правления чувствовали себя униженно и стали ценить французов ещё больше.
   Победа англичан, однако, оказалась временной. Военные успехи Франции в Европе вынудили их вернуть Квебек французам. Самюэль Шамплейн прибыл в Новую Францию в качестве губернатора восстанавливать опустошённую колонию, а Этьен Брюле через три месяца после его приезда был казнён своими же собратьями по племени. Они мучили его, четвертовали, наконец, сварили и съели, и сами ужаснулись тому, что сделали. Это преступление довлело над всем племенем гуронов. Напасти и кошмары преследовали жителей деревни Toanche до тех пор, пока они не покинули это место. Когда миссионеры пришли туда через пару лет, от деревни не было и следа. К середине XVII века гуроны были полностью разгромлены ирокезами, а уцелевшие ушли с территории Канады.
   Мотивы этого окутанного тайной преступления гуронов по сей день остаются не ясными до конца, оно так и осталось первым неразгаданным убийством Онтарио. По одной версии, гуроны заподозрили Брюле в тайных связаях с ирокезами, по другой - это была месть на почве ревности. Но самым вероятным остаётся предположение, что это было отмщение за Шамплейна, их великого белого вождя, на помощь которого они всегда могли расчитывать и в мирное, и в военное время, который не раз укрывал их женщин и детей в стенах своего города во время нападения ирокезов.
   Своей мученической смертью Этьен Брюле наверное искупил свои грехи. Но, несмотря ни на что, он был и остаётся первооткрывателем этих мест, за ним пришли десятки и тысячи будущих исследователей. Память о нём как о "Колумбе Великих Озёр" бессмертна, а имя его по праву может стоять рядом с именами таких первопроходцев, как Кабот, Картье и сам Шамплейн. В Торонто его именем названы улицы и чудесный парк в том месте, которое ему впервые показали гуроны: устье реки Хамбер и великое озеро - "где деревья стоят в воде".
   И уж коль мы коснулись "индейской" темы, невозможно не упомянуть имя ещё одного поразительного человека, наверное, самого известного северо-американского индейца своего поколения, лидера могавков и британского военного офицера Джозефа Бранта.
   Если Этьен Брюле изменил своей белой расе и перенял стиль жизни индейцев, то индеец Тайенданегеа (Thayendanegеa, Joseph Brant - его христианское имя), наоборот, стремился жить, как белые люди, поощрял индейцев в принятии образа жизни белых людей, хотя в то же время вёл их на войну с белыми. Человек двух культур, в постоянной борьбе с самим собой, у него во всём просматривалась двойственность - два начала, и даже его имя в переводе с могавского обозначало "тот, кто ставит на двоих". Он был высокообразованным человеком, знал английский язык, встречался с Джорджем Вашингтоном, неоднократно бывал в Лондоне. Одни ругали его, другие хвалили, одни восхищались, другие ненавидели. В нём совмещалось много несовместимых вещей - он мог быть милосердным и жестоким, мог появиться в высшем свете с лорнетом, "как денди лондонский одет", а через время в перьях и боевой раскраске вести индейцев в атаку.
В Лондоне он был принят в масонскую ложу и масонский фартук (запон) ему вручил ни кто иной, как сам король Георг III.
   Джозеф Брант родился в 1742 году. Его родители, принявшие христианство ирокезы, жили в штате Нью Йорк - самом центре британскх колоний на американском континенте. Отец был из племени могавков, мать - из ассимилированных могавками пленённых гуронов. Отец рано умер, и мать вскоре вышла замуж за вождя могавков Бранта. Это улучшило материальное положение семьи, но Джозеф никогда не мог бы стать шахемом (вождь - член совета конфедерации), поскольку у ирокезов статус в обществе наследовался по материнской линии, а бывшие пленные к политической власти не допускались. Он мог стать и стал военным вождём (chief).
   Жизнь Джозефа Бранта коренным образом изменилась, когда его старшая сестра вышла замуж за британского Уполномоченного по делам индейцев Вильяма Джонсона (William Johnson). Понимая важность для интересов Британии дружбы с индейцами, Джонсон, благодаря честной торговле и искусной дипломтии, сумел наладить с ними доверительные отношения. Они даже дали ему своё индейское имя: "тот, кто делает великие дела". Позднее Джонсона назначили также полковником индейских военных подразделений, и они бок о бок сражались в войнах с Францией за господство Англии в Северной Америке.
   Богатый дом Джонсона так поразил 12-летнего Джозефа, что приехав однажды к сестре в гости, он так у них и остался. Говорят, последний дом Бранта был точной копией этого дома. Вильям Джонсон оставался другом и покровителем Джозефа Бранта до конца его дней. Подростком Брант сопровождал его в походах во время франко-индейской войны, которая, по сути, была американским филиалом Семилетней войны между Англией и Францией.
    Джонсон способствовал тому, чтобы Бранта приняли в благотворительную христианскую школу для индейских детей в штате Коннектикут. Руководитель школы характеризовал Бранта, как умного, смелого, сдержанного, с покладистым характером и обходительными манерами. Обучение в школе дало Бранту знание английского языка и основ западной литературы и искусства, сделав из него светского человека.
    После смерти В. Джонсона управление индейскими делами возглавил его зять, наиболее компетентный в делах с ирокезами, а Брант стал его секретаром. Они оба, вместе с лоялистами, создали в преддверии Американской революции организацию добровольцев по борьбе с сепаратистами. Английское колониальное правительство, конечно, проигрывало по сравнению с французским в либерализме по отношению к индейцам, тем не менее, оно поддерживало на территориях относительное материальное благололучие и имело своей целью постепенное становление единого смешанного государства. Политика же колонистов была более жёсткая, расчитанная на вытеснение индейцев, и их приход к власти Брант расценивал, как полное истребление индейцев. Поэтому в 1775 году он отправился в Лондон выразить свою преданность Британской Короне и получить от английского правительства заверения в лояльности к индейским племенам. Правительство Англии пообещало индейцам земли в Канаде, если они в случае открытого конфликта с колонистами окажут Англии военную помощь. Вернувшись в Америку, Брант начал свою агитационную деятельность - ездил из одной индейской деревни в другую, убеждая индейцев поддержать Британское правительство. Некоторые деревни полным составом переходили на его сторону. Но вожди конфедерации на первом заседании совета, посвящённом назревающему конфликту между Английским Королевством и его колонией, решили в случае войны держать нейтралитет - пусть белые сами решают свои проблемы. Но уже через год, когда стало ясно, что военный конфликт неизбежен, четыре племени из шести решили выступить под руководством Бранта на сторoне англичан, а два других, онейда и тускарора, присоединиться к колонистам.
   Во время войны индейское воины под руководством Бранта принимали участие во множестве сражений, одержали много значительных побед; они наводили ужас на противника и продолжали сопротивление даже там, где отступали британские войска. На войне Брант прославился своей храбростью, а от колонистов получил прозвище - "Монстр Брант". Война отличалась жестокостью с обеих сторон, что называется была не на жизнь, а на смерть, ведь речь шла об изменении государственного строя. Достаточно сказать, что Брант сжёг свой родной город, потому что его оккупировали колонисты, город, где был дом его родителей, где он сам когда-то жил со своей семьёй. Во многих случаях Брант отрицал свою вину в совершении массовых убийств, и, как выяснилось через много лет, когда страсти улеглись, он был прав. Говорят, он был гуманным, сострадательным и милосерденым к гражданскому населению, особенно женщинам и детям. Один из офицеров колониальной армии сказал, что он предпочёл бы попасть в плен к Бранту, чем к лоялистам или тори.
   Поражение в войне Англии накликало на ирокезов ужасные беды - экспедицию Сулливана, которая разрушила их дома и выжгла их земли. При заключении мирного договора между Англией и Америкой в 1783 году вопрос о суверенитете индейцев даже не обсуждался. В 1785 году Брант отправился в Англию во второй раз договориться о возмещении индейцам нанесённого войной ущерба. Правительство Англии в благодарность за помощь во время войны наградило ирокезов землёй в Онтарио: 6 миль по обоим берегам реки Гранд - от истоков до устья, а лично Бранту король Георг III подарил три с половинй тысячи акров земли в заливе Бурлингтон, где он построил свой великолепный дом (теперь Музей Бранта).
   Последние годы жизни Джозефа Бранта были посвящены налаживанию жизни резервации в долине реки Гранд, куда за ним последовало около двух тысяч индейцев. Он строил вместе с ними дома, и на том месте, где был их первый посёлок, сейчас находится город Брантфорд. В Брантфорде Английское Королевство построило для могавков христианскую церковь, как символ их союза во время Семилетней войны и Американской войны за независимость.
Это самая старая протестанская церковь в Онтарио и единственная, которая является собственностью Королевского двора в Северной Америке. Ревностный христианин, Брант всю жизнь проповедовал христианство и на склоне лет занялся переводом Библии на могавский язык. Он был трижды женат и только от последнего брака имел семерых детей.
   Умер Джозеф Брант в 1807 году, его могила находится рядом с церковью могавков в Брантфорде. На надгробной плите написаны его последние слова: "Пожалей бедных индейцев. Если имеешь какое-то влияние на сильных мира сего, постарайся использовать его для их блага".
  
   Яркая личность Бранта и его славные дела незабвенны. В Торонто его именем названа одна из улиц в центре города. Помимо города Брантфорда в Онтарио, есть город Брант в штате Нью Йорк в США. В Оттаве в "Мемориале Ветеранов", где увековечены 14 ведущих военных лидеров Канады, есть памятник и Джозефу Бранту. И, опуская множество других почестей, хочется лишь упомянуть, что в 2007 году, была выпущена
юбилейная долларовая монета с портретом Бранта на лицевой стороне и королевы Елизаветы II на оборотой. На торжественной церемонии презентации юбилейного доллара в городе Бурлингтоне присутствовали потомки Бранта шестого поколения.
   В заключение, немного перефразировав слова Джозефа Бранта, хочется сказать: если можешь делать добро - делай.

Валентина Зелинская
Торонто

valya@softhawkway.com
Bonus #645 April, 2009